“Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт". Этой философии глава администрации сельского поселения "Деревня Игнатовка" Валентина Ивановна Солянкина не понимает. Она, возможно, не пойдёт в гору в одиночку, на ночь глядя, с пустыми руками, а присмотрится к склонам, выберет надёжный маршрут… Но обходить не станет. Пойдёт сама и других за собой поведёт. И не для того, чтобы поглядеть на мир сверху вниз, а чтобы увидеть новую высоту.

С ранних лет, живёт во мне особое уважение к сельсовету. В нашем селе была, конечно, колхозная контора. Но земляки мои, если случались у них какие-то неприятности, чаще, помнится, ни конторой называли, а сельсоветом. "А я вот в сельсовет схожу, там разберутся", "из сельсовета бумага была", “Аржакова в сельсовет вызывают…"

Дядя Андрей Аржаков, колхозный механик мехмастерских, услышав о вызове, торопливо соскабливал с полных щёк недельную щетину, надевал чистую рубаху и, оседлав Чайку, лучшую разъездную лошадь, рысью скакал в Алферьево, за три километра.

Председатель сельсовета Пётр Васильевич Грошев и сам часто бывал у нас в деревне. Поджарый и быстрый на ногу, в чёрном кителе с отложными карманами, нам, мальчишкам, он казался похожим на комиссара из какого-то кино. А в нём и впрямь было что-то комиссарское. Он был общителен и весел, хорошо выступал в первомайские и октябрьские праздники. Легко, вскочит, бывало, на дощатый настил, который сколачивали возле правления, и несколько минут стояла тишина над сельской площадью. И всегда он был среди людей, всегда кому-то помогал, хлопотал за кого-то. Нашу восьмилетнюю школу Грошев наградил патефоном. Мы точили о кирпичи иголки и по сто раз заводили: "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед"…

Запомнился мне ещё такой случай. Рассказывали у нас в деревне, как однажды из района нагрянули проверяющие. Ну и что-то им не понравилось в делах Грошева. Стали его стращать, напомнили, что партбилетом можно поплатиться.

"Что?.. Партбилетом? - Петра Васильевича будто взорвало и, обычно спокойный, он медленно пошёл на грозного представителя. - А вот этого не видел, молокосос? Меня в партию принимали на войне, сразу после боя, и те, кто меня в партию рекомендовал, все погибли… И не тебе пугать". Земляки рассказывали, как потом председатель сельсовета без пальто и без шапки бежал по сугробам за машиной и что-то кричал о партийном билете. Это, пожалуй, был единственный случай, когда он вышел из себя.

Теперь в моей деревне есть улица, носящая имя этого удивительного и простого человека. Здесь хочется добавить одну простую и горькую истину: как жаль, что так катастрофически быстро заканчивается жизнь хороших людей, которые были главными в нашей жизни совсем не по должности...

Когда поближе узнал главу администрации сельского поселения "Деревня Игнатовка" Валентину Ивановну Солянкину, поймал себя на мысли: что-то есть в ней от нашего Грошева… Непременно захотелось ещё раз встретиться и подробнее обо всём расспросить.

Это хорошо, что "есть что-то от Грошева", утвердительно говорил я про себя. А то ведь одно время фигура председателя сельсовета была не очень заметной. Какой-нибудь Иванов, невысокой грамоты, перебывавший на многих деревенских должностях, с потрёпанным портфельчиком, в котором квитанции на самообложение да мизерная сумма денег на чистку колодцев, выглядел порой бедным просителем. В то время как в колхозе имелись огромные суммы на счету, машин десятки, а председатель был в деревне хозяином, при орденах и медалях пребывал… А у сельского "мэра" оклад был, пожалуй, ниже чем у киномеханика, ходил он в основном пешком, ютился со своим крошечным штатом в приспособленных помещениях…

Это сейчас резко изменилось положение в лучшую сторону во всех отношениях. Уже хорошо! У сельсоветов крылья вырастают, а тогда они в тени были, не выполняли той большой народной роли, какую должны были выполнять.

Правление сельского поселения "Деревня Игнатовка" расположено в здании бывшей школы. Приятно было в серый промозглый мартовский день, да ещё выпрыгнув из вентилируемого сверх всяких норм "УАЗика", оказаться в тёплом просторном кабинете, постоять у горячих батарей…

Разговор сразу, конечно, зашёл о затяжной весне и не особо хорошей зиме, об оттепелях, не несущих особой радости для сельского жителя, о непредвиденных весенних трудностях.

- Ничего не поделаешь, деревенскому жителю к сложностям не привыкать, - вздыхает Валентина Ивановна.

Это будто про неё: где родился - там и сгодился. Она и по рождению, и по делам своим, и по нынешним заботам - глава администрации, здешняя, а что касается "сгодилась", то за неё говорят её дела и авторитет среди земляков.

Солянкина неторопливо рассказывает, а говорит образно, просто, и слушать её одно удовольствие. Да и сказать есть что: полезного уже немало накопилось. Кое-что переняла, некоторые новинки в процессе работы придумались. Говорила о своём большом хозяйстве, называла цифры, основные из них я записывал.

В результате реорганизации органов местного самоуправления на территории бывших четырёх сельсоветов - Игнатовского, Верзебневского, Космачевского и Печковского - образовали сельское поселение "Деревня Игнатовка", в состав которого вошло 12 деревень с численностью 553 человека. Жителей поселения обслуживают 3 магазина, 3 медицинских пункта, 1 средняя школа, 3 клубных учреждения и 2 библиотеки. Таким большим хозяйством земляки доверили руководить Солянкиной, причём избрали её единогласно.

И впрямь, хозяйство Валентине Ивановне досталось нелёгкое. Как же ей работается? С этого вопроса и началась наша беседа.

- Э, не будем про это, не каждый встречает своё щедрое утро или щедрый вечер, - заговорила она. - Вот так боишься, боишься, а потом думаешь: "Да как же это у меня плохо получится? Как же меня люди тогда уважать будут? На селе без уважения плохо, гордо не пройдёшься…"

Есть оно - уважение. На Валентину Ивановну люди полагаются, ей доверяют. Несколько лет была сельским депутатом, а одиннадцать лет назад доверили возглавить сельское поселение. Почётно? Очень даже! Гордости прибавляет. А ответственность какая!

Поначалу Валентина Ивановна было разволновалась, когда мы заговорили о том, какая ответственная работа ждёт её в будущем. Но это волнение не было связано со страхом перед ответственностью. В голосе её звучало беспокойство. О том, как лучше справиться с таким поручением земляков. У одних такое доверие рождает суетливость, неуверенность. Другим, наоборот, сил прибавляет, умножает веру в себя, ту самую гордость, которая не отгораживает от людей, не возносит над всеми, а укрепляет чувство причастности к большому делу.

Беспокойство, похоже, в характере Валентины Ивановны. Много мы говорили о её жизни, о доме, о детях, о близких и родных, о матери, сёстрах и братьях, муже Сергее Васильевиче, который во всём помогает. Расскажет, а потом как бы спрашивает себя: "Так ли делаю? Может, иначе надо?" Вечные вопросы человека, который хочет всё сделать лучше, добротнее. Наверное, потому не боится она спросить и с других, не стесняется потормошить, заставить головой и руками поработать.

Помолчала, потом вздохнула и сказала:

- как работается? Да я об этом не думаю. Ведь что для меня нынче главное? Чтоб у моих земляков, сельчан, были доброта в сердце, хлеб на столе и не было бы горя.

Солянкина не речистый человек, не всегда умеет словами выразить добрые чувства к людям. Ну а слова сейчас были не нужны. По её лицу нетрудно было догадаться, что чувствовала женщина в эти минуты: она с людьми всегда вместе и в клубе, и в школе, и в магазине…

Как же может быть иначе, если круг её обязанностей - забота о людях. Ведь сейчас на деревне, в основном, живут одни пенсионеры. Что для них значимо? Чтобы им помочь дрова приобрести, газовые баллоны вовремя подвезти, и чтоб в медпункте лекарств было в достатке.

Денно и нощно болит голова о том, как помочь жителям двух 16-квартирных домов. В них живут 32 семьи и не имеют никаких документов на жильё, потому что дома не сданы в эксплуатацию, из-за отсутствия системы канализационных вод. И ведь помогла. Вопрос этот теперь закрыт .

С раннего утра и до позднего вечера Валентина Ивановна постоянно на ногах, постоянно в хлопотах.

- Да разве можно иначе? - удивляется она. - Нас у родителей было восемь детей. И я видела, как мама, лишь солнце взойдёт, уже на ногах, а спать ложиться опять позже всех. Ей было уже за 85, а она всё хлопотала… (Два года назад мать Солянкиной умерла (авт.). Всегда работала не сколько положено, а сколько для колхоза, совхоза было нужно. Это только мы, её дети, да и то, когда подросли, стали замечать, что в нашей матери, кроме боли, совесть заложена, потому не знала отдыха ни на людях, ни дома. Вот, наверное, не уставать на работе мне от матери передалось…

И Валентине Ивановне вспомнилось, как своей большой семьёй собирались. Ведь мать последние годы жила у неё. А где мать, там все и встречаются.

…За столом уже шумок, пахнет квашенной капустой, от крупной рассыпчатой картошки поднимается пар. Стол ломится от яств, и всё со своего огорода или со двора… Мать, Любовь Васильевна, садилась обычно рядом с дочерью и зятем, и это служило сигналом: и наливать, и накладывать уже можно.

А потом шум нарастал, ширился. Разговаривали больше о делах совхозных, работе Валентины Ивановны, о погоде, своём дворе, какую тёлочку оставить на племя. Бывали и споры - о технике, о земле… Но о чём бы не толковали и не спорили в этой большой семье, разговор всегда переходил на основное - крестьянскую работу. Тут уж все взоры были на мать; а Любовь Васильевна, замечая это, обычно приосанивалась. Нравилось ей, что сыновья и дочери не покинули, как некоторые, родную землю, не заколотили свои избы в трудные, перестроечные годы.

Валентине Ивановне нравится вспоминать такие "посиделки". Помнит и о ценных указаниях матери… Мать наставляла, а она, нахмурившись и вскинув голову, обычно говорила:

- Мы, мама, стараемся ни в чём тебя не подвести…

Мать же и так знала: её дети идут верной и честной дорогой.

"Вон, книги пишут о молодёжи, которые ищут… А чего они ищут? Чего мечутся, когда линия жизни яснее ясного, а? Валентина у нас без вывертов, вся на виду. Отчего ей быть плохой? В кого? Не в кого. Яблоко от яблони недалеко падает, нет, недалеко", - обычно говаривала мать.

Валентина Ивановна смущённо помолчала, а потом тише обычного продолжила.

- И всё же при всех наших нынешних трудностях не заметить этого невозможно. Жители нашего большого поселения начали искать дорогу к дому, и это главное. И свои, местные, возвращаются. Трудна ещё работа сельского труженика. Зато ведь потом, когда хлеб-то подниматься будет, душа места не чует. "Вот если ты это узнаешь, всю жизнь тоской по земле жить станешь", - раньше мне мать любила повторять.

Солянкина улыбнулась усталой, но гордой улыбкой. И пахнула волна чувств - добрых, благородных, которые всегда вознаграждают нас мгновением полного счастья за честное отношение к своей совести.

Мы сидим за длинным столом в кабинете главы. Продолжаем беседовать. Отвечая на вопрос о количестве жителей и трудоспособных, Валентина Ивановна хмурится:

- С этим баланс у нас никак не сходится… Жителей не так уж и мало, а работают из них далеко не все. Понятное дело, много очень пенсионеров, людей пожилого возраста. Остальные, главным образом, молодёжь, работают в районном центре, а кто и вовсе дальше - в Москве.

- Уходят потихоньку?

- Сейчас все в центр норовят, - говорит Валентина Ивановна. - Это только в книгах некоторых пишется, как деда какого-нибудь чуть ли не на канате в удобную, с газом и отоплением квартиру волокут, а он, будто норовистый конь, упирается и кричит, что не троньте меня, я в избе хочу и чтобы полати над головой, и телёнок за печкой. Конечно, оно и жалко немного поначалу, когда за родной околицей ничего вокруг не видишь. Скребёт на сердце… И не дома трухлявого жалко, а детства, того времени, когда босиком по траве тут бегала…

- Может, там заработки выше?

- Если бы! Сколько раз я с такими "летунами" подсчитывала. Туда и обратно на автобусе, на обед в столовой - на сухомятке теперь никто не хочет. И получается, что на руки всего ничего остаётся. Так у нас в полеводстве и то больше можно заработать. Не говоря о специалистах, механизаторах.

- Чем же тогда объяснить, что уходят? Тяга к культуре?

- И у нас не глухомань. Сами подумайте: школа есть, клуб, библиотека. Нет, причины тут глубже, и теперь они скорее всего психологического характера, нежели материальные. - Глава отвечает на звонок телефона, затем продолжает: - Конечно, привлекает, что на заводах два выходных. В сельском хозяйстве, особенно в страду, позволить мы себе такой роскоши не можем. Но больше всего, по-моему, по привычке от прошлых лет. Когда из совхозов по нужде уходили на твёрдый заработок. Стаж и пенсию зарабатывали. Вот родители-то по старой памяти и подзуживают: "Мы-де , ладно уж, привыкли. Пускай дети повольнее поживут". Наложат такому сыночку всего полную сумку и айда - пошёл…

Последние слова звучат и смешно, и горько: видно, не один раз, качая головой, смотрела эта рассудительная женщина вслед молодым, торопящимся к автобусу с полными сумками…

- Убеждена я и в том, - говорит Валентина Ивановна, - что со временем, познав город, какая-то часть нынешней молодёжи вернётся в деревню, обретёт не только надёжные профессии, но и житейский опыт, мудрость.

Больше того, также твёрдо убеждена, что рано или поздно, но обязательно обозначится и явление совершенно противоположного характера: бегство из города - с его раскалённым летом, чёрным закопчённым снегом зимой и бензиновым чадом - в деревню, на чистый воздух, к незамутнённым рекам и полевому простору. Уверена, что деревня никогда не останется без людей!

А пока создаётся необходимый баланс, решается вопрос по дальнейшей и полной механизации, максимально приближающей сельскохозяйственный труд к промышленному производству, в организованной помощи селу людьми, - заключила она.

Выходим на улицу. Пока прошли через всю деревню, продрогли: на улице в это время людно: кто из магазина идёт, кто в магазин, чуть ли не с каждым остановится хотя бы на минуту, поговорит. "Пошла бы ты в баню, погреться. Ишь, как продрогла,” - уговаривала обычно в таких случаях меня мать", - вспоминает опять Валентина Ивановна.

Когда рано с работы возвращаешься, все довольны, все спокойны, не то что летом. И всё равно лета ждёшь! Самая трудная пора, да и самая радостная. Считай, когда во дворе был скот, приходилось одного сена заготавливать более 20 тонн. И так много лет подряд. Двор- то тогда был полон скотины: две коровы, две тёлки, два взрослых быка, два маленьких телёнка, с десяток овец, поросята, куры и другой живности хватало. 30 соток земли.

И всюду надо было успеть, со всем вовремя управиться. И если бы не муж Сергей Васильевич, сын Денис да и мама всё время как могла помогала, разве со всем этим можно было справиться? И в то же время в полную меру чувствуешь, что нужны именно здесь, на земле. И не жалко отдавать ей свои силы - вернёт ведь! - Ты и в бане ночью моешься, - ворчала обычно на нее мать. А Валентина Ивановна и по хозяйству крутилась, и в огороде, и коров успевала подоить, и с овощами управиться. Если со стороны смотреть, наверное, не очень удобная у нее жизнь получается. Мечтала, что дочь пойдёт учительствовать… Правда, её дочка упорная, окончила Северо-Западную академию госслужбы в Калужском филиале. И почему она так много взвалила на себя? Сможет ли? Хватит ли сил на всё про всё?.. Женщина должна дома быть, чтобы ее муж и дети видели. Не так, как тебя…

"Правильно говоришь, - всякий раз мысленно соглашалась Валентина Ивановна. - Надо женщине и отдыхать больше, и с близкими рядом быть".

А вслух возмутщалась:

- Да ради чего же мы все сейчас бьёмся?! Чтобы завтра ты или какая другая на моём месте не с надрывом, а с удовольствием работала, не выдыхалась, детей своих, дом больше видела!

Потом мать, успокаившись, задумывалась: "Ах, доченька, доченька, вижу, как ты стараешься, во всём хочешь быть первой. И в городе, помнится, ты хотела остаться… Да, видимо, поняла, что лучше родных мест и работы на земле ничего нет. Уродилась уж ты такой. Ладно. Решать тебе!", - с гордостью отмечала мать.

За окном вовсю разгорался день, давно незаметно поднялся и рассеялся туман. Ели под окном правления тесно прижались к памятнику (здесь находится братская могила, где захоронены воины-освободители деревень Игнатовка и Крутое), как бы оберегая его от сильных ветров, тихо раскачивая верхушками, стряхивали с себя последний некрепкий снег. Мы, как завороженные, не отрываясь глядели на фантастические картины мартовского сияния неба и зелёные ели…

Опять слышу чуть приглушённый говор Валентины Ивановны :

- Долго мечтали об этом и наконец- то свершилось. Видите, постарались разбить здесь небольшой скверик, чтобы красиво было. Не обижайтесь, солдаты!

Молчаливый памятник-солдат смотрит поверх нас и, должно быть, оттуда , с высоты его подвига и бессмертия, видны ему не только Игнатовка, но и вся Россия.