Взгляните на карту нашей области. Вот он, островок людиновского района, отделённый от "материка" синей, неброской речкой Болвой и красавцем озером Ломпадь. Скудные почвы, неустойчивая погода, долгие, часто внезапные холода, и короткое, не всегда тёплое лето, смешанные хвойные леса, болотца, кислые просёлки… Это и есть "малая земля" героев этого номера газеты. Такие вот люди жили и работали, живут и работают на людиновской "малой земле", обновляя её самоотверженным трудом. Своевольным северным ветрам и частым циклонам они противопоставили то, что в сочетании с техникой, чёткой организацией работ и умелым маневрированием при резких сменах обстановки делает земледельца непобедимым - горячую заботу о земле, мужество, окрылённость будущим и подвиг во имя него, подвиг простой и бесконечный, изо дня в день. Трудовые будни рождают легенды, а суть легенды о неистовых пахарях в том, что только такой беззаветный труд несёт в себе преобразующее начало и способен изменить наше Нечерноземье: сделать его ниву щедрой, а жизнь - ещё более прекрасной.

Всю ночь дробно, порывами хлестал дождь по крыше и окнам. Николай Иванович Чузов проснулся ранёхонько. Чуть рассвело на дворе. Разом, сбросив сон вместе с тёплым одеялом, выглянул в окно и… остановился в нерешительности. Мокрые, растрёпанные ветром деревья, жидкий свинцовый блеск на земле, на крышах, тяжёлое, хмурое от туч небо. Вот уж не ко времени! Нынче, когда к августу всё сошлось в кучу: и заготовка кормов, и уборка, и новый сев - хуже нет помехи, чем ненастье…

И всё-таки, на два часа позже, чем обычно, он всё же выехал из родных Котовичей. Дождь чуть начал утихать. На механизаторском стане Николай Иванович встретился со своим напарником Михаилом Карповичем Сауковым. А вскоре к ним присоединился старший сын Чузова - Иван. Механизаторы поздоровались, привычно посмотрели на тракторы, а потом на небо. Они не любили тянуть время зря, все трое думали одинаково, и теперь, посоветовавшись с бригадиром, решили:

- Делать на стане нечего. Поедем пахать.

Три трактора вырулили со двора. Смело пошли сквозь ненастье к обкошенной на днях сеяной травы. Взрезывая плугами дернину, волоча бороны за собой, вступили они на край поля. Николай Иванович впереди: он лучше знал это угодье. В течение дня не раз и не два менялись местами. То один, то другой, то самый молодой механизатор Иван вылезали из кабины, шёл, натягивая на ходу рукавицы, увязал в липкой сколькой пашне, к бороне, забитой намертво землёй и травой, вытрясал её.

А дождь то прекращался ненадолго, то опять осыпал ветровое стекло кабины так густо, что ничего не было видно впереди. Николай Иванович протирал стекло ветошью, высовывался из кабины под ветер и морось. Хоть и тяжела была работа, хоть и был Чузов крепким, сильным мужиком, - насквозь промок и промёрз хуже, чем в январские морозы. Хотелось в тепло, в уют, но механизатор не поддавался этому чувству. У них было железное правило: не сходить с поля, не закончив на нём работу. Этому правилу механизаторы не изменяли и нынче.

В тот же день тогдашний первый секретарь горкома партии Владимир Степанович Корчемака чуть ли не за полночь выехал "в село". Он понимал, летний день год кормит. В окрестностях Букани он оказался часу в пятом, и первое, что увидел здесь, - три трактора, работающие в поле. Это были знакомые уже вам механизаторы. Секретарь горкома подъехал поближе к ним, остановился, вышел из машины. Механизаторы доложили, что готовят площади под сев, что дело у них спорится, да и день к вечеру распогоживается.

- Я им сказал, - обмолвился как-то со мной в беседе Владимир Степанович, мол, поработайте до шести вечера и довольно будет, я вижу, что вы очень устали… Через несколько дней узнаю: до десяти вечера они пахали, дали самую высокую выработку по району.

Он сделал паузу и добавил: - Вот такие у нас люди. Настоящие неистовые пахари… Историю эту с тем же глубоким чувством

гордости рассказывал мне затем директор совхоза "Буканский" Евгений Васильевич Бабаев. От него я узнал, что в ту затяжную, недобрую весну Николай Иванович в апреле, первый в районе, вывел свой трактор в поле. Всю посевную опять же эти упомянутые механизаторы работали на вспашке и культивации. Они сделали не только всё, что надо было, в своём хозяйстве, но и вспахали много гектаров в соседнем совхозе "Революция".

Они, как и братья Карповы: Виктор, Владимир и Юрий из Букани, как и Степан Степанович Борисов, Илья Макарович Ерохин из совхоза "Революция", как и Владимир Ильич Щербаков, Иван Михайлович Юдин из совхоза "Людиновский", как и Пётр Алексеевич Желудков, Иван Николаевич Доносов и Алексей Николаевич Кондрашов из совхоза "Колчинский", родились и выросли на этой земле, что ни красотами, ни щедростью не отмечена. Напротив, всякий колос, всякий всход на ней стоит великих трудов. Ничто здесь не даётся даром. Низинные, болотистые луга, на полях ни глина даже - супесь, то есть бедней глины, лесные, полевые, не столько долгие, сколько тяжкие дороги, из-за них ощущение, что живёшь как будто на острове.

Обыкновенные судьбы, такие, как у большинства в районе, и необыкновенные дела. Казалось бы, тут нет противоречия. И всё же, чем внимательней я приглядывался к этим людям, чем тщательней перебирал скупые факты их простых биографий, тем острей было желание разгадать самые истоки их неистовости в работе и найти хоть какие-то объяснения…

В том-то и дело, что объяснений было довольно. Сказывалось во всех их общая крестьянская жилка. Запахав поле, они не сходили с него до тех пор, пока не заканчивали работу. Тут исконное, простое военное правило - не бросать дела на половине.

- Заехал на поле, поставил себе задание и стремишься сделать как можно больше и лучше. Знаешь, что за тобой идут товарищи, которым предстоит сеять. Тут ответственность, - бывало, любил говорить Николай Иванович Чузов.

И, наконец, последнее - непогодь, укравшее у земледельцев десятки рабочих весенних и летних дней, всё связавшее в жесткий узел: и заготовку кормов, и уборку, и осенний сев. Молодой механизатор, сын Николая Ивановича - Иван веско по этому поводу заметил:

- Иначе работать нельзя. Так уж всё сошлось…

И по всему было видно, что словом своим эти механизаторы, как показалось мне и как другие тогда говорили, - дорожат, а потому, если не уверены в чем-то, хорошо его взвешивали, а уж взвесив и сказав - держали. При всём при том могут вдруг неожиданно покраснеть, выдав какой-то известный им одним рывок душевной своей стеснительности…

Вот такие они - неистовые пахари земли Людиновской. Не отсюда ли это желание одухотворить и свой труд, и то, что после тебя останется на земле?

И вот сейчас, с высоты прожитых лет, я вижу, там так много и всего было таким значительным, узнаваемым, что иногда мне кажется теперь: то было не моё, а чья-то чужая жизнь…